«ГРИГОРИЙ… ВАСЬКА… ФЕДЯ…— УЖЕ В КОТОРЫЙ РАЗ…».
«Григорий… Васька… Федя…— уже в который раз
На празднике Победы сосед ведет рассказ.—
Григорий, Федя, Васька втроем держали дот.
Гремел на правом фланге мой старый пулемет.
Упрямо лезли «фрицы», да был боеприпас —
Григорий, Васька, Федя, не взять бы «фрицу» вас.
На левом фланге — двое, Захар и этот тип.
Захар под вражьим танком со связкою погиб.
Я слышал, громыхнуло, умолк их пулемет,
И, как назло, под дуло ко мне все прет и прет.
Пока распоряжался мой старый «Дегтярев» —
Молчание на левом, незащищенный ров.
А мне осколки в левой мешают, так их мать,
Последнего на раму прицельную поймать.
Отбился от пехоты. Скосил налево взгляд,—
А в тишине у дота вдруг треснул автомат.
Григорий, Федя, Васька — я «фрица» уложил,
У входа скинул каску, им всем глаза смежил
И долго на гашетки без памяти давил,
Покуда мне достало патронных лент и сил…
…Я этого подлюгу на полпути догнал,
Наверное, с испугу он жалобно стонал.
Я сгоряча не понял — схватил и поволок.
Твердил ему дорогой — держись, терпи, браток.
Пока ползли — под сердце осколок угодил,
Не помню, как хватило к своим добраться сил,
Лишь помню я, как фельдшер на этого глядел
И говорил кому-то: «Подлюга, самострел…»
…Тому четыре года, под праздники весной
Его я встретил снова — «работает» в пивной.
На голове — «ондатра» и «кожа» — на плечах,
Он, видно, в передрягах не сгинул, не зачах.
Лицо не постарело, лишь волос поседел.
Решал за кружкой пива он, видно, много «дел».
На мне и мельком взгляда он не остановил,
Да что с меня — потрепан, одет бог весть и хил.
Теперь мне эта встреча покою не дает,
Больней осколки ноют уже четвертый год.
А может, я ошибся? Немалый минул срок?
Григорий, Васька, Федя, Захар… Прости, браток».
По полной наливает гостям своим сосед
И тост провозглашает за тех, кого с ним нет.
ИВАН ТРИФОНОВ
Источник: Гордость и горечь: Поэзия 70-80-х годов о войне. Составитель М.Л. Грозовский. Москва, издательство «Советская Россия», 1990. С. 362-363.
